Я счастлива, боже, как я счастлива! Я закончила Б.Ф.-ку, йоху-уху-ху!

---

Пересмотрела "Унесенных призраками". Теперь грустно.

---

Место моего непрекращающегося позора - аська, ибо там получает волю моя неспособность писать правильно, полнейшее равнодушие к пунктуации, густо заваренные на неспособности правильно формулировать мысли.

---

Котик-братик: Цихлиды - не хищники! Но тех, кто меньше, жрут.

---

будь проклят тот час, когда я установила аваст. Это хрень превратила мой компьютер в плохо работающий калькулятор.

---

Мой новый рассказик. Пока не проверен.

Кьелби

Это был последний солнечный день. Хастль Храбрый стоял перед заросшим палисадником и смотрел на человека, которого давно уже назвал другом. Сколько они не виделись? Год или два.
- Здравствуй, – сказал он.
- Здравствуй, - ответил Кальвин Яркий и открыл калитку - заходи.
Пахло скошенной травой и вонючими цветами. Хастль глубоко вдохнул, голова его закружилась от пряного воздуха. Он вошел.
- Давно не виделись, – смеялся Кальвин. Он много говорил о себе и много спрашивал у Хастля Храброго. Хастль с удовольствием отвечал.
По всему выходило, что живет Кальвин хорошо, но ему смертельно скучно здесь.
- Мы тогда много золота взяли. Слишком много, завязать пришлось, - говорил Кальвин, - по мне, так слишком рано. Могли еще погулять.
Золотые вояки, отряд кондотьеров, был воплощением удачи. Кальвин и Хастль воевали под его блестящим флагом пять лет, пока не захватили золотохранилище одной маленькой, но очень богатой страны. Командор подумал да и распустил отряд, золото по-честному поделил. Половину себе, половину остальным. Денег было так много, что никто не жаловался. К тому все устали от войн и договорились до Вечного мира. Воякам то хорошо, они, бренча золотишком, разбрелись по домам. Хастль отправился в родной город. Кальвин – сюда, в деревушку на краю Бурого Леса.
Хорошо здесь, сытно, но Кальвин за два года так и не собрался ни съехать из дома брата, ни жениться.
Стол им собрала молчаливая, пугливая на вид, женщина.
- Невестка моя. Живем под одной крышей третий год, а она меня еще боится. Я же не кусаюсь!
Кальвин снова хохотал, громко, заразительно – ярко.
Вечером они сидели во дворе.
- Мне лень, - сказал Кальвин. – Я все делаю – пашу, колю дрова, слежу за скотом. Все делаю… мне думать лень. Принимать решения. Я потому и не женился, подчиняться бабе противно, а командовать лень. Так и живу.
- Понятно, - ответил Хастль.
Когда зашло солнце, все легли спать. Ночь была не жаркой, тихо, насекомых в доме не водилось. И все же Хастль не спал, просто не мог, он уже дней двадцать не испытывал желания уснуть. Теперь его это уже не беспокоило. Он просто лежал не шевелясь, пока ночь не перевалила за середину. Тогда он встал, собрал вещи, подошел к колыбельке с племянником Кальвина и свернул младенцу шею.
Тучи, пухлые от воды, затянули небо, из-за них оно долго не светлело, отказываясь признать наступившее утро. Хастлю не было дела до причуд погоды. Теперь он будет идти к своей цели без солнца и дождя, с вечными тучами над головой. Идти через бурый лес, а он страшен для многих. Хотя нет, Кальвин теперь отправится за ним куда угодно.
Когда лес сомкнулся за ним, Хастль Храбрый даже не оглянулся, чтобы последний раз взглянуть на вольные просторы. Он просто заботился, чтобы идти быстро и оставлять достаточно следов, чтобы его можно было найти.
Бурый лес – мрачное место. Голые стволы, покрытые бурым мхом, тянутся высоко, чтобы там, в непостижимой высоте, робкие листочки могли дотянуться до солнца. Внизу же не было ничего кроме палой листвы. Воздух был мрачен и тяжел, голосов птиц и зверей слышно не было. Плохо здесь человеку, но Хастль шел легко и быстро.
Он не останавливался ни для какой нужды. Ему не хотелось спать, не хотелось есть, не хотелось даже дышать. Он задержал дыхание, прошло несколько минут, а потребности в глубоком вдохе так и не появилось. Хастль все-таки вдохнул и позволили легким работать самостоятельно. Это не слишком беспокоило, но все же Хастль Храбрый задавался вопросом, что же с ним происходит.
Он был довольно молод, ему не исполнилось и тридцати. Когда распустили Золотых вояк, он вернулся домой и зажил в старом доме. От людей он устал, потому выходил редко, только за едой. Друзей не завел, женщины его только раздражали. Он ничем не занимался, просто жил, существовал, пока месяц назад не ушел из дома.
Он шел куда и сам не знал. Встреча с Кальвином Ярким стала случайностью. Но что-то подсказало Хастлю, что это очень хорошо.
Когда-то они были друзьями, но расставание трагедией не стало. Теперь все изменилось, Хастлю Храброму не хотелось разлучаться с Кальвином, поэтому он убил ребенка.
Хастль улыбнулся. Теперь Кальвин крепко связан с ним. Пусть он не знал чего хочет, не понимал что происходит, но внутри его сознания жил план, и когда этот план выполнялся, ему было очень хорошо. А если что-то пойдет не так, то будет плохо. Поэтому Хастль торопился.
На второй день пути начали выпадать волосы. Хастль носил длинные, почти как у женщины, еще со времен наемничества. И у Кальвина были такие, все в Золотых вояках ходили длинноволосыми, это отличало их отряд. Храброго потеря волос не взволновала. Он провел рукой по голове, и на липкой от пота ладони осталась паутинка из тонких светлых прядей. Хастль вытер ладонь о бурый мох и пошел дальше.
Что поры его кожи истекают темной, тягучей жидкостью, Хастль заметил, когда она начала растворять одежду. Он оторвал от рукава кусок расползшейся рубашки, от крепкой ткани осталось нечто непонятное. Хастль подумал, что все равно ничего изменить не может, и позволил всему идти своим чередом. Жидкости покрыла все тело и застыла коркой. Она мешала конечностям двигаться и лопалась на коленях и локтях. Трещины продолжали сочиться, на руках и ногах образовались наросты из постоянно текучей мерзости.
Хастль знал, что рано или поздно его скорость уменьшится, был готов к этому и не слишком волновался. Равнодушный мозг проснулся только, когда Храбрый добрался до ручья и смог увидеть свое размытое отражение. Он увидел кьелби.
Ужас поразил его. Проклятые существа, темные как головешки брели по дорогам. Они были столь мерзки, что никто не осмелился напасть на них. Даже мальчишки не бросали в них камни. Черные человекоподобные головешки – вот, что такое кьелби. Куда они идут, зачем - неизвестно. Да и кому они нужны… никому.
Хастль со скрипом поднял руки к лицу и коснулся кожи. Противная корка запечатала его губы. Хастль принялся раздирать собственную плоть, чтобы открыть рот. Кончики пальцев легко проникали вглубь мягкой, пористой плоти. Она сочилась жидкостью словно пропитанная водой губка. Он разодрал рот и закричал, слабо, шипяще, но закричал. От этого усилия Храбрый потерял равновесие и упал на землю, покатился в воду. Он потом встал и поковылял дальше. Смирение наполняло его сущность.
Весь оставшийся путь Хастль заботился только о том, чтобы не потерять подвижность. Из одежды на нем остался только разодранный, перепачканный плащ. Он был потерян для людей точно так же, как было потерянно место, скрытое в Буром лесу.
В середине огромной низменности возвышалась башня. Когда-то она была высока, но теперь от нее остались только первые этажи, но и их хватало, чтобы понять насколько велико было когда-то это здание. Вокруг башни раскинулось кладбище. Обширное, нарядно мраморное кладбище. Такое не назовешь погостом.
Сюда он шел. Нет, они шли. Спиной Хастль почувствовал взгляд Кальвина. Все правильно. Здесь они должны встретиться. Это хорошо для кьелби. Это правильно.
Хастлю хотелось бы поприветствовать друга, но он потерял речь. Да и к чему слова? Хастль сделала шаг и скатился вниз, застыл на земле в поломанной позе. Он почувствовал как Кальвин оказался рядом и перевернул его.
Их взгляды встретились, и Кальвин умер.
В этот момент небеса, беременные дождем, разродились потоками воды. Тучи всегда сопровождали кьелби, но только в конце оплакивали странных уродцев.
Хастль обнял тело Кальвина и вместе с водой просочился под землю. В глубине он свернулся комочком, обняв милый труп. Скоро он начнет разлагаться, и запах сделает гнездышко кьелби очень уютным. Храбрый поудобнуу устроился и уснул.
Кьелби шли сюда, чтобы найти покой в старых могилках. Это продолжалось долго, но настал момент, когда могилы кончились. Милых трупов на всех не хватило и теперь, чтобы обрести покой проклятым придется находить себе компанию самим.

---

Дня три проходила с отрицательным балансом на телефоне. Не особо от этого страдала, телефоном я все равно не пользуюсь по назначению. Не звоню и не шлю смс. Интроверт однако, не слишком нуждающийся в общении. Как-то так. Так что не испытывая необходимости не слишком и торопилась к автомату.

---

Всего Лишь Черновик

Не хосю писать фанфики. Хосю писать свое.

То тут, то там во дворе клочьями росла трава. По чахлым кустикам прыгали цыплята под присмотром большой желтой курицы. Верни заметила их, и принялась разглядывать с умилением на лице. Ей очень хотелось их потрогать.
- Какие милые!
Кантимир сбегал на огород к работавшей там матери и взял у нее ключ от дома. Ключ был большой и ржавый, он с треском вошел в скважину столь же древнего и огромного висячего замка. Теперь от Пью требовались сосредоточенность и аккуратность, чтобы открыть дверь. Бой с замком начался.
- Есть хочу, - объявил Ваффи. Он жадно втянул воздух, напоенный запахами пирогов и печного дыма. Их ветер принес от соседей.
А Верни тем временем не стояла на месте и решила поймать цыпленочка. Ваффи с трудом отбил ее от разгневанной наседки и заставил забраться на крыльцо подальше от птицы.
- Я ничего такого не хотела. Вернула бы птенчика маме, - девочка развернулась к Пью и потребовала объяснений. - Это обязательно? – и указала на ржавую плямбу на двери.
- А как же! Запросто украдут кастрюли, - пропыхтел Кантимир, нежно проворачивая ключ.
- Еще пользуются спросом лопаты, грабли и пуховые подушки, - добавил эльф и развел руками, - а вот мотыги никому не нужны.
- А ведра? В том году с них нельзя было глаз спустить, как будто им ноги приделывали!
- Точно-точно. Но с зимы спрос упал.
- Вообще! Маменька намедни забыла свое у колодца. И, представьте себе, нашла его утром целым и невредимым.
Верни посмотрела на воюющего с замком Кантимира и Ваффи, смотрящего на облака, как на идиотов.
- Эй, какие ведра, какие лопаты? У вас, что деньги и драгоценности больше никого не интересуют?
- Интересуют! говори, где спрятано.
Верни опешила.
- Ничего не понимаю.
- Ладно тебе, это же Огуречный квартал, тут обитают бедные, но гордые птицы. Тихо у нас, народ живет все больше рабочий - всякое бывает, но до Дна нам далеко.
- Ясно, но … ты долго еще возиться будешь?
- Секундочку, - Кантимир еще раз щелкнул замком и одержал над ним эпическую победу.- Готово, прошу войти в мой дом.
Верни вошла в темные, прохладные сени.
- Ты не хочешь купить новый замок. Если надо, я попрошу Алиссо одолжить тебе немного.
Кантимир только вздохнул – он уже покупал, но матушка Пью новый замок не одобрила. Старый напоминал ей о муже.
Внутри дом состоял из множества комнаток, коридорчиков, кладовочек и закоулков непонятного предназначения.
- Похоже на улей, - сказала Верни.
- В этом доме раньше жило тридцать человек.
- Правда?
- Ну да, Пью не любили разъезжаться. С нами жили три папиных брата с женами и детьми. Или мы с ними жили. Неважно. Но все вместе мы были силой. Друг за другом приглядит. Хоть временами было жарковато – характер у теток был не очень. Но маменька их в бараний рог закручивала.
- А где все? Знаешь, меня… не было… лет восемь… в Карасьозерске. Что-то случилось?
Шесть лед назад над городом стоял дым, жуткий дым – то сжигали тела. Страна людей пала перед эпидемией.
- Наш квартал стоит отдельно: пустыри, река, овраги. Так что сочли лучшим свозить больных сюда. Местные все равно заболели. Речь шла о том, чтобы с помощью магии стереть Огуречников с лица земли одним ударом. Выжечь заразу огнем.
- Не ведь не сделали.
- Маги отказались.
- И ты выжил.
- Меня здесь не было.
В то лето Кантимира пригласили в дом к однокласснику, чьи родители надеялись, что бедный стипендиат сможет повлиять на их нерадивого сыночка. Не вышло: юноша заболел и, как не старались лучшие врачи, умер.
- Это был очень добрый парень. Любил шутить, хорошо пел. Я оставался в их доме до осени, потом жил в лицее. Кордоны сняли зимой, когда стало слишком холодно и морозы убили болезнь. Тогда и вернулся. А все это время мама оставалась здесь одна.
- Неправда, с нею был я, - возразил Ваффи.
Ваффаиэль из рода Каваев делал все, чтобы перестать быть эльфом. Это казалось смешным, люди ведь любят эльфов. Эльфы кажутся красивыми, благородными – безупречными. Но вот понять, что они совершенно другие, что у них иная физиология, иная система ценностей, да и думают они совсем по-другому, дано не всем.
Ваффи казался смешным и неуместным в своем желании не быть тем кем являлся. С того дня, как его выбросили из племени, путь его жизни превратился в извилистую тернистую тропку. В тот год, эльф-отщепенец оказался в Карасьозерске и стал помощником врача, который добровольно отправился в Огуречный переулок. Врач был героем, Ваффи – нет. Эльфы не болеют.
Тогда он и познакомился с матушкой Пью. Эта женщина в тот год даже не чихнула лишний раз. Она мужественно проводила в последний путь мужа, семерых детей и всю оставшуюся семью. Да вообще почти всех, кого знала, всего-то пять или шесть человек выжило в квартале. Другие части города пострадали тоже. В конечном итоге болезнь не пощадила не богатых, ни бедных.
Но это Карасьозерск! Он не может опустеть. Его улицы всегда заполнятся люди, ищущими лучшей жизни. Сколько раз над ним стояло багровое зарево беды – не счесть, но что-то было в его жителях, в его стенах, в самом месте, что раз за разом возрождало самый большой, самый красивый, самый безалаберный город этого мира.

@темы: Всего Лишь Черновик

---

Хроники лажового цветовода.

Калатея засохла и была торжественно придана мусорному ведру. В освободившийся горшок посадили диффенбахию. Она как раз загибалась в слишком маленьком горшочке. Вообще потратила полдня, чтобы обиходить цветочки, помыть и добавить земли. Вторую половину дня отмывала ванную от земли.

---

Я проживу еще пятьдесят лет, если не умру.

---

Люблю тяжелый рок. Мдя... слушаю его уже больше десяти лет. И как бы не любила его но, все больше и больше понимаю, что девиз этого жанра "Пафос победит разум" . У некоторых групп он уже победил...

---

У нас сегодня поминки. Год как умерла бабушка Нюра.

---

Мое самое любимое развлечение в дневниках - кнопочка "случайный дневник". Сегодня, нажав на нее в очередной раз, я оказалась в собственном дневнике. Свершилось!

---

Прочла 487 главу "Наруто". Лежу под столом, нервно подергиваюсь.

---

Как можно три дня (или четыре?) писать рассказ на две с половиной страницы? Элементарно - делать все, что угодно только не заниматься делом.
Трепещите - "Окно" написано, и я начала погоню за читателями, дабы прочли и погладили по головке (желательно не тапком).


В квартире было холодно, Виталий завернулся в одеяло с головой. Он вылез из теплого кокона только пятого крика будильника. Проклятая штука верещала некормленым поросенком, вчера это казалось смешным. Сегодня – не очень.
Виталий сел на диване, единственном ложе в его холостяцкой квартире. Линолеум на полу противно лип к стопам. Парень дотянулся до телефона и выключил его. Противные вья-вья смолкли.
Часы показывали половину первого, день для Виталия только начинался. Он прошлепал на кухню, включил чайник. Потряс жестяную банку с кофе, чтобы на звук определить, сколько его там осталось. Снял крышку и проверил догадки. Все правильно, на две чашки, если делать не крепкий. На одну, если сделать нормальный кофе и, наконец, проснуться. Придется выйти из дома хотя бы за продуктами. Виталий долго шуршал по полочкам, смотрел чего ему не хватает, чтобы пережить рабочую неделю. Список рос, и грозил вырасти до того объема, что запомнить его станет трудно, и придется отыскать лист бумаги, ручку, а можно и карандаш, и с их помощью накатать нетленку домоводства.
Виталий думал медленно, но зато две мысли сразу. Составлял список, и представлял, как через тысячу лет археологи будущего найдут этот клочок бумаги, и расшифруют странные знаки на нем, и напишут на их основе огромные научные труды.
«Пьельмен`и и кэтшуп – есть приношения богине плодородия и Жекеха!» - закричит один умник в розово-красной мантии, а на встречу ему вскинется другой в зеленом и возопит в ответ…
Фантазии прервал свист чайника. Виталий высыпал все содержимое банки в чашку и залил его кипятком, добавил две ложки сахара. С удовольствием отметил, что его запасов хватит надолго. Он пил горячий кофе и думал, что же ответит ученый в зеленом. «Коллега, мы все знаем, что Жэкэха – страшный городской призрак, от которого не откупиться столь малыми дарами. Следует добавить алкоголь!» Парень ухмыльнулся и поставил ополовиненную кружку на подоконник. Ушел в комнату, чтобы включить компьютер и проверить почту. Конечно про кружку он забудет, но так всегда: первая половина кофе обжигающе горяча, вторая – комнатной температуры.
Виталий вернулся бы на кухню не меньше, чем через час, если бы не резкий в звон стекла призрачной тишине панельного дома. Парень сорвался с кресла и побежал на звук, больно стукнувшись об угол на повороте.
Окно оказалось разбито, осколки лежали полу серой, неблескучей россыпью. Часть стеклянных кусочков была и на подоконнике. Самый крупный из них показывал острый уголок из темной лужицы. Виталию стало невыносимо жалко недопитого кофе. Он скучными движениями распотрошил коробку из-под системного блока и прикрыл окно картоном. Иначе нельзя – начало октября. Уже холодно, но еще не топят.
Не зная, чем заняться в первую очередь, парень нашел пакет-майку и засунул шуршащий ком в карман куртки. Он пошел за черным хлебом, спичками и керосином, воплотившимися в яркие пакетики на полках супермаркета. Виталий брел к перекрестку, катая по ладони маленький металлический шарик. Он нашел его среди стекла на полу. Таким удобно стрелять из рогатки. Но кто и как мог это сделать, если окна Виталия находятся на седьмом этаже, и нет площадки, откуда неведомый хулиган, зло посмеиваясь целился в чужую кружку с кофе.
На углу стояла девочка подросток и раздавала листовки с рекламой. Виталий их всегда брал, а потом аккуратно выбрасывал в ближайшую урну. Из простого любопытства он скользнул взглядом по яркой бумажке. На этот раз листовка была аккуратно свернута и помещена в карман. Фирма «Новый мир» изготавливает окна по самым современным технологиям и устанавливает их в рекордные сроки. Цены умеренные, скидки.
Когда парень вернулся домой, температура в квартире сравнялась с уличной. Это было нехорошо. Виталий надел вторую пару носков и старый теплый свитер. Было бы разумно, отправиться в гости к кому-то, у кого дома тепло, но ему не хотелось оставлять без присмотра свое жилище. Кто-нибудь мог покуситься на компьютер, холодильник и мешок с пятьюдесятью килограммами сахара.
Зазвонил телефон, Виталий снял трубку. Это была сестра, он пожаловался ей на таинственного негодяя.
- Я же тихий сумасшедший, у меня нет врагов. Но быть может, когда-нибудь я стану отцом героя, что спасет мир. Вот его враги и послали за мной терминатора, чтобы он разбил окно, я замерз и умер от воспаления легких. Двухстороннем. С осложнениями.
- Не выдумывай, - ответила сестра и отключилась.
Виталий достал флаер и набрал номер, указанный на нем.
Ответил женский голос. «Новый мир» ценит каждого клиента.
Мастер приехал вечером и сделал замеры.
В среду дали отопление. Радиатор медленно грелся под ярко-белым пластиковым подоконником. Во владениях Виталия постепенно становилось теплее. Парень описал сучившееся в блоге и поздравил себя с возвращением к нормальной жизни. Он поставил точку и отправился на кухню за второй половиной кофе.
Коридор и кухня были наполнены звуком, как будто соседи смотрели по телевизору парад или карнавал и включили его на полную громкость. Музыка и радостный рев толпы, грохот салюта. Все это приглушенно, будто издалека. Виталий охотно простил им эту вольность, хоть время и приближалось к полуночи. Он подошел к окну, чтобы забрать с подоконника кружку.
Небо за стеклом светилось сиреневым от иллюминации, а под ним простирался не скучный серый двор со скрипучими качелями, а широкая улица, заполненная кричащей от восторга толпой. Виталий отставил кружку и прижался к стеклу, он смотрел на помпезные небоскребы, гордо выстроившиеся две линии, на яркие, крикливые одежды веселящихся людей. Так, наверное представляли себе будущее в начале двадцатого века.
- Невозможно…- Виталий резко крутанул ручку и открыл окно.
На него пахнуло теплым ветром, наполненным запахом большого города. Мегаполиса, в котором никогда не было выхлопных газов. Парень едва не задохнулся, так необычен был этот запах. А вокруг как первый снег летали разноцветные конфетти и яркие ленты серпантина, и гремела музыка, торжественная и радостная, с нею так хорошо сочетались крики возбужденных людей.
Виталий протянул руку и поймал несколько кружочков. Они растаяли на его ладони, едва коснувшись ее. Парень высунулся из окна, но быстро вернулся на место. Его окно по-прежнему оставалось на седьмом этаже. Он попробовал выглянуть еще раз, но перед ним оказалось существо, похожее на горгулью, и погрозило рогаткой.
Виталий намек понял: закрыл окно и ушел спать.
Утром пейзаж за окном изменился. Все тот же город, все та же улица, но теперь тихая, деловито серая. Виталий посмотрел на суетливых граждан внизу, допил остывший кофе и отправился на службу.
Вечером окно показала другое место. Это амфитеатр: серый камень, колонны, гонки на колесницах. И снова Виталий смотрел на происходящее с привычной высоты своего этажа. За окном никто не летал, так что парень высунулся из окна. Напрасно он это сделала, теперь его окно принадлежало не помпезному, украшенному многочисленными карнизами и статуэтками зданию в центре города. А какому-то утилитарному сооружению, с абсолютно гладкими стенами. Они срывались вниз насколько хватало глаз, а театр с колесницами сего лишь расположился на плоской крыше соседнего дома. Из открытого окна долетал голос комментатора, подсвеченный гулом зрителей.
Виталий вздохнул, поставил мысленно пять копеек на зеленую колесницу и проиграл их выдуманному оппоненту.
Целый месяц окно показывало Виталию город. то, что это именно один и тот же город, догадаться было нетрудно – множество деталей говорило об этом. Разнообразием пейзажи не отличались, окно завлекало хозяина видами всевозможных развлечений, только бы их можно было лицезреть из окошка на седьмом этаже. Время от времени пролетала горгулья, делала какие-то знаки, обычно после них Виталий отрывался от подоконника и шел спать. Жизнь его за это время почти не переминалась, только он совсем перестал приглашать гостей в дом. На это все равно никто не обратил внимания.
Окно жить не мешало, на улицах города больше не шумели так, как на празднике в первый раз. Просто однажды кухня окрасилась красными отсветами.
Виталий в тот вечер задержался на работе, домой пришел усталым и голодным. Тут самое время принести жертву из пельменей и кетчупа, только не загадочным городским призракам, а самому себе.
Он забежал на кухню, протянулся к кастрюльке. На окно он намеренно не смотрел, оно еще не успело надоесть, и прилипнув к нему, можно убить драгоценные минуты отдыха. Виталий себя знал и старался сдерживаться. Но красный свет будил тревогу. Он отрывал от наблюдения за никак не желающей закипать водой.
- Куплю жалюзи! – пообещал себе Виталий.
За окном что-то взвыло и загрохотало. Парень оторвался от плиты и бросил взгляд на окно. Там, за стеклами Город умирал. Его убивали.
До земли оставалось обычные двадцать с чем-то метров. Но дом построили на возвышении, так, чтобы из его окон можно было видеть город как на тарелочке. Вот высотные дома, вот парки, вот обычные кварталы, которые ему почти не показывали, ибо там ничего никогда не происходило. Над всем этим летали черные птицы и сеяли огонь. Небо полыхало саамы главным из цветов – багряно-красным.
Виталий выключил газ. Пакет с пельменями улетел обратно в морозилку.
Виталий достал куртку и долго копался в ее карманах, пока не нашел то, что искал – мятый флаер, сложенный гармошкой.
Часы показывали без четверти час, но ему ответил тот же бодрый женский голос.
- Девушка, - сказал Виталий, - мне нужна дверь.

---

Я смотрю Пуаро. Никак иначе я этого сверхэлегантного сыщика не представляю. Дэвид Суше великолепен.
Но фикрайтерская жилка не дает о себе забыть. Хочу почитать что-нибудь высокорейтинговое про Эркуля Пуаро и мисс Леминг.

---

---

Ребята, давайте устроим тренировку. Помните, я предлагала писать стихи в прозе, а на следующий день у меня комп полетел? Тоже самое, но только задание другое.

---

Вчера файерфокс попросил разрешения обновиться. Что не сделаешь для любимого браузера? Разрешила. Он теперь в цветочек!

---

О чем я мечтаю.. какой роман... у Б.Ф.-ки 120 просмотров, это мизер даже для блича. И я еще на что-то претендую. Мерзость, самомнение раздутое до безнадежных пределов. Отстой. ничего не хочу, ничего мне не надо. Зачем писать, если это нах никому не сдалось.